Название: Ручная работа
Автор: ticklish
Бета: Svanilda
Канон: Дозоры
Размер: миди
Пейринг: Антон, Завулон
Категория: преслэш
Жанр: новогодняя история
Рейтинг: PG
Предупреждения: AU, fluff, POV, Антон!тряпка
Примечание: таймлайн начала первой книги.
Антон поерзал, откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, изобразив сосредоточенное внимание. Возможно, удастся немного вздремнуть.
…Шел второй день конференции «Сохраним для потомков многообразие тонкого мира», организованной тянь-шаньским филиалом Инквизиции. Докладчик призывал создать подобие Красной книги для исчезающих видов астральных сущностей и установить серьезное наказание для немотивированного и бессмысленного уничтожения Иными существ, стоящих на более низкой ступени эволюционного развития. Итогом конференции должно было стать совместное обращение участников к руководству Инквизиции о принятии соответствующего законодательного акта. Инквизиция в очередной раз решила поиграть в демократию и сделать вид, что инициатива идет от «народа». Гесер, отправляя сюда Антона, строго настрого наказал по всем подобным вопросам голосовать против и ничего не подписывать. «Они хотят еще больше связать нам руки и сделать из всех сотрудников дозоров потенциальных нарушителей», — объяснил шеф свой приказ. Сам Борис Игнатьевич от посещения заседаний уклонился, и Антон его понимал: еще бы, скучища тут была жуткая, и ни одного знакомого лица.
Он с трудом дождался кофе-брейка и пошел в зал, взял в буфете пару тарталеток, бокал красного и заозирался, ища, куда можно приткнуться. Оказалось, что он поторопился с выводами насчет отсутствия знакомых. У псевдоионической колонны за столиком на двоих в гордом одиночестве что-то вяло ковырял вилкой в тарелке глава Дневного дозора Завулон. «Надо же, — удивленно подумал Антон, — сам пришел, а не послал вместо себя сотрудника, как Гесер». Видимо, Антон слишком долго смотрел на него — Завулон поднял голову, поймал его взгляд и дернул подбородком, указывая на свободное место.
Притвориться, что не заметил приглашения, Антон не мог, пришлось идти. Он сухо поздоровался и сел напротив Завулона, не зная, как себя вести с шефом темных. Откусил тарталетку, отпил из бокала, глядя на растяжку с названием конференции (лишь бы не смотреть на соседа по столу — тогда надо о чем-то разговаривать), и невольно поморщился.
— Маразм! — подал голос Завулон. — Тонкий мир со всеми его инфернальными обитателями всегда был и всегда будет. Скорее мы, Иные, вымрем, чем эти пустоголовые тварюшки. Оттого, что какой-нибудь дозорный во время операции распылит пару элементалей, небо на землю не упадет.
— Гесер считает, что Инквизиция подобными законами хочет получить дополнительные рычаги давления на Дозоры, — для поддержания беседы заметил Антон.
— Борис, конечно, любит подозревать во всем заговор, но в этом случае я с ним согласен.
Антон молча отпил вина, посчитав, что вежливость соблюдена и продолжать разговор необязательно. Он стал обдумывать одну проблему, над которой бился на работе последние несколько дней, и не сразу заметил, что Завулон смотрит на него в упор, словно чего-то ожидая.
— Ничего не хочешь мне сказать, Антон? — понизив голос, вкрадчиво спросил он.
Антон недоуменно поднял брови. Что он, рядовой светлый, может хотеть сказать шефу Дневного дозора? Кроме самого вопроса его удивил еще и тон, каким он был задан.
— М-м-м, нет, — ответил он. — А должен?
Завулон поджал губы и немного раздраженно бросил:
— Должен? Нет, конечно.
Антон совершенно не понимал, чего от него хочет услышать Завулон. Извинений за срыв последней операции Дневного дозора? Это нелепо. Такова жизнь — одни выигрывают, другие проигрывают. Но надо с ним как-то поосторожнее. Наживать себе личного врага — Великого мага Антону не хотелось.
— Прошу прощения, если нарушил какое-нибудь неписанное правило поведения Иного, — покладисто сказал он. Но не угадал с ответом.
Глаза Завулона опасно сверкнули, и он сказал:
— Захотел поиграть со мной, светлый? Смотри, не обожгись.
Он с излишней тщательностью разгладил бумажную салфетку с эмблемой конференции, поднялся из-за стола и ушел, не прощаясь.
Антон ошеломленно смотрел ему вслед. Что это сейчас было?
Он достал мобильный и набрал шефа. После четвертого гудка тот снял трубку.
— Привет. Что там у тебя?
— Борис Игнатьевич, я сейчас на конференции столкнулся с Завулоном, и у нас произошел престранный разговор. Он мне словно бы угрожал. Только я не понял, в чем провинился и чего он от меня вообще хочет.
— Повтори дословно, что он сказал, — деловито потребовал Гесер и, выслушав Антона, протянул: — Мда-а-а. Что-то он чудит… Ты не пугайся, но бдительность не теряй. Если что, звони, — и повесил трубку.
— Спасибо, шеф, стало намного легче, — проворчал себе под нос Антон и поплелся обратно в зал. Больше в тот день Завулона он не видел.
***
Через несколько дней нелепая история получила свое продолжение. Патруль Ночного дозора задержал вампира, не прошедшего регистрацию. С кровососом пришлось изрядно повозиться, Антон чуть не получил укус, а на следующий день из Дневного дозора в Ночной поступил протест: якобы вампир как раз направлялся на регистрацию, но «склонные видеть во всем криминал» Светлые не удосужились проверить его слова (он действительно что-то такое плел, как вспомнил Антон, прежде чем начал кидаться на патрульных). В общем, обычная голословная риторика Темных, ничего нового.
Странно было другое. Во втором пункте протеста глава Дневного дозора писал, что задержание незаконно, поскольку протокол о задержании «заверен ненадлежащим образом», а конкретнее, «одно из лиц, подписавших протокол, не присутствовало при задержании».
Процитировав эту фразу Завулона, Гесер поднял глаза от бумаги и посмотрел на Антона.
— Скажи мне честно, Городецкий, ты никуда не отлучался в тот момент? Покурить, попить, отлить?
— Нет, никуда, — удивленно ответил Антон. И тут до него дошло. — Он, что, утверждает, что меня там не было?!
— Да. «…одно из лиц не присутствовало при задержании, а именно, Городецкий А.С., патрульный четвертого ранга». Я собираюсь оспорить протест, но не хотел бы бледно выглядеть перед Завулоном, если вдруг окажется, что тебя действительно не было там в тот момент. Так что лучше скажи мне правду сейчас и отделаешься простым выговором.
— Борис Игнатьевич! — вскочил Антон. — Почему вы верите ему, а не мне?! Я. Был. Там.
— Тише, успокойся. Был, значит, был — закрыли тему. Тогда я отклоняю протест. И на будущее: не следует повышать голос в кабинете начальства, я этого не люблю.
— Извините, — буркнул Антон.
Гесер что-то черкнул на документе красной ручкой, потом достал из ящика стола огарок свечи, аккуратно завернутый в фольгу, щелчком пальцев запалил фитилек и, к изумлению Антона, сжег над пламенем протест Дневного дозора. Тонкий сизый дымок закрутился в спираль и исчез.
— Именно таким способом Дозоры обмениваются важными документами, — сказал Гесер, поглядев на растерянное лицо Антона.
— Значит, в шутке «перед прочтением сжечь» есть доля правды? — пробормотал Антон.
— Разумеется. Не нравится мне все это… — он несколько раз потер подбородок большим и указательным пальцами. — Странное поведение Завулона обычно предвещает начало какой-нибудь многоходовки, — пробормотал он. — Антон, заметишь что необычное — сразу докладывай мне. Ясно?
— Честно говоря, мне до сих пор многое тут кажется необычным, — признался Антон. — Даже ваша манера сжигать письма перед отправкой.
— Ничего. Ты — парень умный, разберешься, с чем к начальству бежать, а с чем погодить, — усмехнулся Гесер. — Свободен.
***
Вечерело. За окном московского офиса «Дневного дозора» падал мокрый ноябрьский снег. Артур, подняв голову от документов, тоскливо посмотрел в окно. «Какая же мерзость на улице… Живу в столице не один десяток лет, а все никак не привыкну к прелестям поздней осени». В этот момент буквально в полуметре от его лица вспыхнули искры, и с раскатистым треском в воздухе материализовался лист бумаги с бросающимся в глаза символом Договора.
Поймав его, Артур узнал в нем свой собственный протест, не далее как вчера направленный в Ночной дозор. Под первым пунктом рукою Гесера было начертано «голословно», под вторым — «не соответствует действительности». В конце текста краснела размашистая надпись «Протест отклоняю».
Честно говоря, на первый пункт Артур особо и не рассчитывал, и на этого вампира, вообще-то, ему было глубоко плевать — так ему, дураку, и надо. Но задним числом подсовывать Городецкому протокол задержания на подпись — это верх наглости, и Глава московского Дневного дозора не хотел, чтобы это нарушение стало прецедентом. Городецкий никак не мог присутствовать при задержании, поскольку в это время он находился в другом месте — это Артур точно знал.
Артур встал и прошелся по просторному кабинету. Он не понимал поведения Гесера. «Зачем ему ссориться со мной из-за мелкого, в общем-то, происшествия? Или он хочет отвлечь мое внимание от чего-то более серьезного, как делал это уже не раз? Но уж больно топорно… На Бориса непохоже».
Проблема состояла в том, что формальных доказательств отсутствия Городецкого на задержании у Завулона до суда не появилось бы, и он наделся, что Гесер, поговорив со своим сотрудником по душам, чтобы «сохранить лицо», сам аннулирует протокол о задержании и не станет доводить дело до Инквизиции, где всё вскроется: Артур имел право потребовать, чтобы патрульные присягнули на Договоре, что присутствовали при задержании. Но если правда всплывет на слушанье, инквизиторы с большой вероятностью потребуют от Гесера, чтобы Городецкого отстранили от оперативной работы, а Артуру пока не хотелось вмешиваться в жизнь Антона. Сначала он хотел понять, что всё это означает. На недавней конференции, когда они случайно столкнулись (а случайно ли?) Городецкий сделал вид, что не понял, о чем говорит Артур. Когда этот мальчик научился так убедительно лгать?
Ладно, посмотрим, что будет дальше… Иногда для разнообразия приятно почувствовать себя не охотником, а преследуемым.
***
Антон никогда не тяготился тем, что живет один. Потребность в общении он полностью удовлетворял на работе, а вопрос с сексом решался, как правило, на чужой территории. Ему даже нравилось думать, что, если он захочет, то может ходить по квартире голышом, ковырять в носу или всё воскресенье слушать «Крематорий», и никто его не упрекнет. Нельзя сказать, что он был совсем уж отшельником — пару раз в неделю к нему обязательно забегал соседский Костик, изредка заходил Семен с работы, а месяц назад приезжала мама проведать блудного сына, зачем-то уехавшего в эту страшную Москву.
И все было прекрасно, но в последнее время что-то пошло не так. Ему стало казаться, что в квартире временами странно пахнет, что вещи вечером лежат не совсем там, где он их оставлял, а недавно он начал ощущать чужое присутствие.
Проконсультировавшись с Семеном (Гесера он стеснялся беспокоить), Антон навесил на квартиру следящие и охранные чары, но эти меры ничего не дали. Он взял себе за правило утром и перед сном осматривать квартиру в сумраке, но ничего подозрительного, кроме синего мха, не увидел. Он даже поинтересовался у Кости, не чувствует ли тот чего-нибудь странного, но Костя лишь пожал плечами.
А сегодня утром, наклонившись, чтобы завязать шнурки на ботинки, Антон периферийным зрением увидел смутный силуэт в другом конце коридора. От шока он резко выпрямился и уставился туда, но там уже никого не было. В первый раз за все три года, что он жил в этой квартире, ему захотелось, чтобы тут кроме него обитал еще кто-нибудь, из плоти и крови, ну и желательно не такой, как Костик.
Он нырнул в тень и прошелся по коридору. В сумраке пол был дощатым, и из щелей почему-то жутко дуло, хотя что может дуть из пола квартиры, находящейся на третьем этаже. На том месте, где он видел фигуру, синел островок густого мха. Никаких иных следов Антон не нашел.
«Может, мне вообще все это показалось, подумал Антон. Резко наклонился, и зрение сыграло со мной злую шутку. Потому что если бы в квартире действительно кто-то был, должны были сработать следящие чары. А мох? А мох — не доказательство, он мог вырасти на моих эмоциях, или на маминых: она тут причитала, что хочет внуков, мне скоро тридцать, а я не женат и не собираюсь». Антон поморщился, вспомнив ее упреки. Впускать в свою жизнь женщину ему совершенно не хотелось. Да и кого? Замутить с кем-нибудь в родной конторе? Работать вместе, отдыхать вместе, спать вместе? Нет, это не вариант, во всяком случае, для него. А обычной женщине, не Иной, слишком много всего пришлось бы объяснять, а еще больше — лгать. Так что с внуками маме пока придется подождать.
Он вдруг задумался, когда у него в последний раз был секс. Получилось, что месяца полтора назад. И, главное, никаких особых неудобств он от воздержания не испытывал. А еще совсем недавно всё было иначе, всё горело и кипело. И настолько, что однажды у него встало в совершенно неподходящей ситуации, и на кого?! На этого мутного Завулона. Смешно даже вспоминать, хотя в тот момент ему было не смешно. Он тогда буравил глазами худощавую спину в модном пальто и думал, что хорошо было бы нагнуть эту самую спину, глядя, как мнется дорогая шерсть под ладонями, и… Тут Завулон обернулся и впился в него колючим взглядом. Антона как холодный пот прошиб. Он съежился, пробормотал неизвестно кому извинения и отпросился у Гесера домой. Его, конечно, отпустили — в тот день он не дал Светлане Назаровой затянуть в магическую воронку Москву. Подумать только, беседовал по душам с красивой молодой женщиной, а встало на мужика.
Антон еще несколько дней пребывал в шоке от самого себя, и не знал, что думать. Коллеги списали его рассеянность и неразговорчивость на отходняк после стресса. Потом приехала мама, в тот же самый день на работе слетела база, он закрутился, отвлекся и когда вспомнил про Завулона в следующий раз, оказалось, что ему совершенно всё равно. Смущение и интерес исчезли, будто их никогда и не было.
Он слегка напрягся, столкнувшись с Завулоном на конференции — вдруг повторится? — но никаких необычных желаний не испытал. И когда Завулон задал ему этот странный вопрос, то он совершенно искренне ответил, что не понимает, о чем тот говорит.
***
Придя в офис, Антон решил, что пора, пожалуй, сходить к шефу. Если Борис Игнатьевич сочтет утреннее происшествие нестоящим своего внимания, у Антона есть отмазка —Гесер сам велел докладывать о необычном. Он сунулся было в приемную, но оказалось, что начальство отбыло на несколько дней и связываться с ним велело только по очень важным вопросам.
К вечеру ему уже почти удалось убедить себя, что то, что он видел утром, всего лишь игра воображения. Антон представил, как оторванные от важных дел сотрудники Ночного дозора обшаривают его квартиру и ничего не находят. После этого можно было бы забыть об уважении коллег и о продвижении по службе.
За час до конца рабочего дня выяснилось, что в честь окончания рабочей недели инициативная группа зарезервировала им несколько дорожек в боулинг-клубе «Галактика» недалеко от ВДНХ. И ровно в шесть они все грузятся в четыре машины и едут играть.
Он всегда любил такие сборища, тем более немного поразмяться, но сейчас одна мысль, что придется смотреть на лица коллег и изображать (почему изображать? — недоумевающе спросил его внутренний голос) веселье, показалось ему мучительной. Какая нелепость: двадесятка взрослых людей будут неизвестно ради чего сбивать ни в чем перед ними не виноватые кегли.
— Жаль, но я сегодня не могу. Встреча, — соврал Антон.
Ему сразу же посоветовали взять «встречу» с собой, но он отказался, сделав загадочное лицо.
Вернувшись домой, он побродил по квартире, включил телевизор, выключил его, взял в руки книжку, но обнаружил, что не может сосредоточиться на тексте, отбросил ее, долго и бездумно смотрел на окна противоположного дома, побрел на кухню, открыл холодильник, закрыл холодильник.
***
В субботу ближе к обеду позвонила Аня, и они пошли в кино, потом погуляли по центру. Свидание, как водится, закончилось приглашением к ней на «чашку кофе», но Антон, чувствуя, что сегодня ни на что не годен, мягко отвертелся.
«Отвертелся». Когда это он стал так думать о сексе?..
***
В воскресенье он хотел заняться генеральной уборкой, но не смог себя заставить. Вместо этого, надев спортивный костюм, отправился бегать в парк. И бегал все утро, пока не почувствовал, что еще один шаг, и свалится замертво. Придя домой, он пожарил отбивную, настрогал салата, поел и лег спать, надеясь хотя бы во сне избавиться от непонятной тоски и бессилия.
***
Он проснулся от пиликанья будильника. Нашарил на тумбочке телефон, щурясь, взглянул на экран и оторопел: оказалось, что уже понедельник, и он проспал шестнадцать часов подряд, а будильник сработал уже третий раз, и если Антон полежит еще немного, то рискует опоздать на работу.
Мысль о том, что не хватало еще по дурости получить выговор от Гесера, придала ему бодрости, и он поскакал умываться, пить кофе, одеваться.
Антон уже открывал входную дверь, когда зазвонил телефон. Чертыхнувшись, он прошел в комнату и снял трубку.
— Да? — нетерпеливо спросил он, уже понимая, что безбожно опаздывает на дежурство.
— Городецкий, — утвердительно сказал знакомый голос, который Антон меньше всего ожидал услышать будним утром.
— Да. Завулон? — спросил Антон, чувствуя себя неуютно, словно Темный маг мог дотянуться до него по телефонному проводу.
— Если тебе чего-то надо от меня, наберись смелости и просто скажи это, — устало проговорил глава Дневного дозора. Антон не уловил в его голосе ни намека на то, что он может шутить.
Он моргнул и вопросительно посмотрел на маску Чхоэн. Но она, как всегда, молча и бесстрастно взирала на него со стены темными выпуклыми глазами.
— Простите, вы о чем? — стараясь сохранять остатки самообладания, спросил Антон. — Я не совсем понимаю…
— Я не монстр. Со мной можно поговорить, — вздохнули на том конце провода.
«Да что ж это такое?!» — подумал Антон. Никто не инструктировал его, как ему, обычному светлому иному четвертого уровня силы, правильно разговаривать с Великими темными магами, особенно когда совершенно непонятно, чего они хотят.
— Да, спасибо, — на всякий случай поблагодарил он. — Да, я поговорю… только не сейчас, потом.
«…когда пойму, о чем говорить», — мысленно добавил он.
— Хорошо, — сказал Завулон и положил трубку.
Антон перевел дух. «Когда Завулон ведет себя странно, это обычно предвещает начало многоходовки», — вспомнил он слова Бориса Игнатьевича. Не оказаться бы в этой игре съеденной пешкой…
***
Артур подошел к окну и взглянул вниз. Это стало ритуалом: во дворе, под деревом, привалившись боком к стволу, неподвижно стоял Городецкий. В сером пальто, с поднятым воротником и с засунутыми в карманы руками. Голова слегка откинута назад, взгляд устремлен вверх. Всегда в этом пальто, в этот час, в этой позе — каждый день.
На слежку это не было похоже — кто ж так открыто следит? Но что тогда? Завулон ждал, что будет дальше, что сделает Городецкий. Но он не делал ни-че-го — просто день за днем стоял там, внизу, не обращая внимания ни на мелкий дождь, ни на мокрый ноябрьский снег, а через какое-то время исчезал. Ни разу Завулон не застал того момента, когда он уходит. Городецкий просто исчезал. Допустим, сам Артур умел это делать, но для слабенького новообращенного Иного это было практически невозможным.
Он попытался поговорить с Городецким на конференции, но тот так неподдельно изумился, что Артур почти поверил ему в тот момент и решил оставить всё, как есть. Он думал, что своим вопросом спугнул Городецкого, и тот больше не появится у него во дворе, но нет — тем же вечером застывшая тоскливая фигура вновь, задрав голову, глазела на окна дома.
Обнаружив, что уже начал привыкать и первым делом, возвращаясь с работы, проверяет, на месте ли Городецкий, Артур решил, что пора что-то предпринять. Он узнал засекреченный Гесером домашний телефон Городецкого (кое-что его сотрудники умели) и позвонил. Он собирался излить на Городецкого язвительность, но когда услышал его тихое «да», запал исчез. Сквозь трубку он явственно ощущал недоумение, что-то очень похожее на страх и нервозность — чего раньше в Городецком не замечал. Хотя самомнение Артура всегда было на высоте, но все же он не смог объяснить все эти эмоции Городецкого только эффектом своего внезапного звонка. Было там что-то еще.
И этот случай с задержанием вампира. Артур совершенно точно помнил, что в указанное в протоколе время Городецкий находился не в Козихинском переулке, где патруль Ночного дозора поймал нарушителя, а у него, Артура, под окном. Он не понимал, зачем Городецкому понадобилось так нелепо подставляться. Чего этим хотел добиться Гесер? Втянуть Артура в нудное разбирательство и отвлечь внимание от чего-то другого? Он утроил бдительность, накрутил хвосты ребятам из аналитического отдела, все перепроверил, но никаких следов предполагаемых происков Гесера не обнаружил. Только Городецкого под своим окном.
***
— Опаздываем? — поднял бровь Гесер, когда запыхавшийся Антон столкнулся с ним в коридоре офиса на Соколе.
Антон вздохнул и только подумал, стоит ли говорить о звонке Завулона, как Гесер, пристально глянув на него, сказал:
— Выкладывай, что там у тебя. Кстати, Антон, тебе стоит научиться управлять выражением лица, если хочешь выжить в наших джунглях.
— Утром, когда я уже уходил на работу, мне позвонил Завулон, — Антон попытался придать голосу профессионально нейтральную интонацию. — Сказал, что с ним можно поговорить.
Гесер слегка наклонил голову набок:
— О чем, осмелюсь спросить, ты собираешься говорить с Великим темным магом Завулоном?
— Да не собираюсь я с ним говорить! — вспыхнул Антон и осекся под насмешливым взглядом Гесера. — Я не знаю, что он имеет в виду, а он не объясняет, — уже сдержаннее пояснил он. — Я, говорит, не монстр, со мной можно поговорить. Неужели вербует?!
— Маловероятно, — Гесер издал короткий обидный смешок. — Ты, Антон, пока еще не достиг уровня «привлекательности» для вербовки. Повтори слово в слово, что он тебе сказал.
Выслушав Антона, Гесер задумчиво почесал подбородок:
— Что-то мудрит наш Артур. Знать бы, что… Ладно, иди.
В это время на улице из-за туч выглянуло солнце, и яркий контрастный свет обрисовал профиль Антона, стоявшего боком к окну. Гесер изумленно моргнул и схватил его за рукав.
— Стой, не двигайся! — Он обошел Антона кругом, поводил рукой. — Хм, похоже, с тебя сняли проекцию. Если б ты не встал так удачно, я бы ни за что не заметил. Как у тебя с настроением в последнее время?
— Так себе, — честно признался Антон. — Как-то неуютно стало — не могу точно описать ощущение.
— Нет ли у тебя ощущения постороннего присутствия там, где ты должен быть один?
Антон приоткрыл рот.
— Откуда вы знаете? — изумленно выпалил он.
— Видел что-нибудь странное?
— Ну… один раз в квартире мне показалось, что в конце коридора кто-то стоит. Осмотр Сумрака ничего не дал.
— Осмотр в Сумраке, ну-ну, — усмехнулся Гесер. — До какого слоя осматривал?
— А там что, их несколько? — изумился Антон.
Гесер только вздохнул.
— Поехали, поглядим на твою квартиру.
***
В тот самый момент, когда они вышли на улицу, к офису Ночного дозора подкатил матово поблескивающий черными боками автомобиль Завулона, который чуть ли не на ходу выпрыгнул из машины. Он размашистыми шагами направился к ним навстречу.
— С чем пожаловал, Артур? — холодно спросил его Гесер. — Боюсь, сейчас я не смогу тебя принять. Дела, знаешь ли…
— Я приношу протест на действия Ночного дозора, — отчеканил Завулон, сердито разглядывая Антона. Тот едва поборол малодушное желание спрятаться за спину Гесера.
Гесер тяжело вздохнул.
— А нельзя как-то с этим повременить? Тем более что ты совсем недавно уже заявлял протест. Необоснованный.
— Повременить нельзя. Дело касается вот этого твоего сотрудника, — он помедлил, посмотрел Антону в глаза, словно ждал, что тот сам в чем-то сознается, но не дождался. — Декретом Инквизиции от 1653 года запрещено искусственно создавать двойников Иных. Магическое сообщество считает это аморальным и опасным для здоровья. Тем более, непозволительно снимать проекцию с недавно инициированного мага, такого, как Городецкий, когда организм еще не до конца оправился от перестройки.
— Как трогательно, — пробормотал себе под нос Гесер. — Почему ты считаешь, что двойник создан искусственно, Артур? — ровно спросил он.
— Потому что вероятность естественного выделения второй сущности мага ничтожно мала. И судя по офигевшему лицу Городецкого, сделано это было еще и без его ведома. Ох, Борис, за такие дела тебе светит временная дисквалификация. Преемника-то хоть подготовил? — ехидно поинтересовался Завулон.
— Не гони коней, Артур. Я к этому непричастен. А вот насчет тебя у меня имеются подозрения, — веско сказал Гесер.
— Чушь! — коротко отмел его обвинение Завулон. — Зачем мне это?
— Пока не знаю, — невозмутимо ответил Гесер. — Для начала я хочу осмотреть квартиру Городецкого. Там что-то нечисто.
— Категорически настаиваю на своем присутствии.
— Это ты у Городецкого спрашивай, квартира-то его, — усмехнулся Гесер, покосившись на Антона. Похоже, от него не укрылось то, что в присутствии главы Дневного дозора Антон чувствовал себя, мягко говоря, неуютно. «Он рассчитывает на то, что я не пущу Завулона к себе», — догадался он, и ему это не понравилось.
— Хорошо, присутствуйте, если считаете нужным, — кивнул он Завулону. Гесер приподнял брови, но ничего не сказал. Разумеется, Антон ни на секунду не поверил измышлениям Артура, будто Борис Игнатьевич мог каким-то образом сознательно навредить своему сотруднику, но у него из головы не выходили слова, сказанные Завулоном по телефону: «Со мной можно поговорить». Антон надеялся, что сегодня всё разъяснится, в том числе и причины странного поведения темного мага, и в этом деле можно будет поставить точку.
***
Завулон и Гесер дружно фыркнули, когда хозяин квартиры принялся было дезактивировать охранные чары. Антон обиженно насупился: чары он делал под руководством Семена и очень гордился результатом.
— Чтобы задержать таких, как мы, нужно, чтобы заклинания уходили корнями хотя бы на четвертый слой Сумрака, — сжалился над ним Борис Игнатьевич.
— Хотя бы на четвертый? — Антон пораженно приоткрыл рот. Ничего себе!
Завулон неодобрительно покачал головой. Кому было адресовано это неодобрение, Антон не понял.
Очутившись в квартире, Гесер сразу подобрался, как чистокровная гончая. Они с Завулоном обменялись непонятными взглядами и разбежались по разным концам квартиры. Антон пытался вспомнить, убрал ли утром грязные носки.
Видимо, не обнаружив в спальне ничего интересного, Гесер перешел в кухню. Он медленно прошелся до окна, обернулся и замер, уставившись куда-то наверх.
— Что это у тебя там, Антон? — спросил он, показывая на плетеное блюдо, стоявшее на шкафчике.
— Народные промыслы. Саратовская соломка, ручная работа, — смутился Антон. Блюдо, конечно, не вписывалось в дизайн кухни, но…
— Достань-ка мне этот «промысел», — зловеще потребовал Гесер.
Антон отодвинул табуретку и, сняв ботинки, взобрался на нее. В это время из гостиной вернулся Завулон. Сверху Антону был виден смешной вихор у него на макушке, и он, отвлекшись, чуть не свалился с табуретки.
— Осторожно! — проворчал Завулон, подняв на него карий бархатный взгляд. «Бархатный?» удивился причудливости своих мыслей Антон. Он потянулся за блюдом и остро ощутил взгляд Завулона у себя на спине.
— Вот, — Антон протянул мамин подарок Гесеру.
Тот повернулся к окну, присмотрелся к блюду и скомандовал:
— Дай нож!
Гесер расковырял середину блюда (Антон поморщился), что-то подцепил кончиком ножа и вытащил из соломенного плетения серебристую нить, похожую на волос.
— Что скажешь, Артур? — спросил он Завулона, осторожно протягивая ему находку двумя пальцами.
Завулон не стал брать нить руками, он наклонил голову, что-то прошептал, и Антону показалось, что по комнате пронесся теплый ветерок. Гесер же, наоборот, поежился, словно его знобило.
— Беру свои слова обратно, Борис. Это явно женская работа, — вынес заключение Завулон. — Откуда это у вас, Городецкий?
— Блюдо? Мама привезла, когда последний раз приезжала.
— А кто у нас мама? — Завулон вопросительно взглянул почему-то на Гесера. — Ведьма?
Антон открыл рот, чтобы возмутиться, но Гесер его опередил:
— Совершенно обычный человек, абсолютно точно. Антон, позвони маме и узнай, где она взяла эту… красоту.
— Хорошо, — недоуменно сказал Антон и не двинулся с места.
— Что замер?! Прямо сейчас звони! — нетерпеливо рявкнул Гесер.
Антон набрал номер. Трубку некоторое время не брали, а потом на него излился радостный поток маминых восторгов и надежд, что он звонит, чтобы сообщить что-то важное.
— Мам, — с трудом вставил он слово. — Откуда у тебя блюдо, которое ты мне подарила? В магазине? Точно в магазине? Где-где?! Что?! А как ее звали? Ясно.
Он еще некоторое время слушал виноватую скороговорку, потом не выдержал:
— Я понимаю, мам. Пока больше не могу разговаривать. Потом перезвоню.
Он смущенно взглянул на великих магов.
— Понимаете, моя мама… она очень хочет внуков. Вечно выговаривает мне, что я никак не женюсь… Короче, она почему-то решила, что на меня наложили, кхм, — он откашлялся, — венец безбрачия. И нашла в Саратове «целительницу», которая вплела ей в соломенное блюдо оберег, который снимает этот самый венец. А потом привезла блюдо мне.
— Антон, вспомни, ощущение чужого присутствия у тебя началось после приезда матери? — медленно спросил Гесер.
— Кажется, да… — пробормотал Антон. — Но это же простенький оберег. Каким образом…
— Не такой уж простенький, — хмыкнул Борис Игнатьевич. — Простенькие обереги не отделяют доппельгангеров. Особенно у магов. Нет, Антон, это мощный магический амулет. Такое под силу только очень сильной ведьме. Как ее звали?
— По словам мамы, «пресветлая госпожа Арина».
Гесер от возмущения поперхнулся воздухом:
— Какая наглость!
— Думаешь, это она? — спросил у него Завулон.
— Не знаю, но тут заряд силы, рассчитанный на разделение мага. Значит, ведьма знала, для кого готовит амулет. Так что это все требует тщательной проверки… — твердо сказал Гесер.
— Так вы хотите сказать, что у меня есть доппельгангер? — с несчастным видом спросил Антон. — Значит, это его я видел в коридоре?
Гесер пристально посмотрел на него.
— В первый раз слышу. Почему не доложил?
— Вас не было в пятницу, — буркнул Антон. — Значит, любого можно просто так разделить? — убито спросил он.
— Не любого, и не просто так, — сердито ответил Гесер. — Ты вообще на курсы ходишь или как?
— Мы этого пока не проходили, — пробормотал Антон.
— Ну если не проходили… — смягчился Борис Игнатьевич, — то вот тебе цитата: «Двойник воплощает теневые бессознательные содержания (желания, инстинкты и т. п.), вытесненные субъектом из-за несовместимости с сознательным представлением о себе (например, под влиянием морали или социума), с его «приятными и приличными» представлениями о самом себе». Проще говоря, если на душе раздрай, то такой амулет может сработать, если ты в гармонии с собой, то он бессилен.
Антон захлопал глазами. Вытесненные желания и инстинкты. Чушь какая-то.
Он поднял голову и увидел, что глаза Завулона странно блестят.
— Городецкий, — ехидно сказал он, — знаешь, чем занимался твой доппельгангер все это время?
Антон посмотрел на него и вспомнил, что в первом протесте Завулон утверждал, что Антон при задержании не присутствовал. Это значит… это значит…
— Он был с вами? — выпалил он, сладко холодея от этой мысли.
— Не то чтобы со мной, но он регулярно дежурит у меня под окном, — ухмыльнулся Завулон, нагло извращая сказанное Антоном. — Но мне нравится направление твоих мыслей.
Так Антон не краснел никогда. Ему припомнился эпизод, который он постарался выбросить у себя из головы. Та внезапная вспышка желания… которая исчезла, не оставив ни следа.
— Ну и пусть дежурит, — рявкнул он, досадуя на себя. — Я тут ни при чем, понятно вам?! Знать его не хочу!
— Не знаю, о чем вы говорите, — протянул Гесер, — но так оставлять дело нельзя. Дойник питается за твой счет, а ты слабеешь, Антон. Хочешь, чтобы он в конце концов занял твое место? Нет? То-то. Так что придется, так сказать, вернуть тебе все твои вытесненные желания, — невесело усмехнулся он. — Пора бы, Антон, начать проще относиться к жизни. Мы все порой испытываем такое, в чем сложно признаться, но живем же.
Антону хотелось кулаком стереть улыбку с самодовольной физиономии Завулона, но он взял себя в руки.
— Я понял, Борис Игнатьевич. Что от меня требуется?
— Посетить лазарет в офисе Ночного дозора. Наши целители прекрасно справятся с твоей проблемой, а если нет, то я лично им помогу. Так что, Артур, извини за хлопоты, — он повернулся к Завулону. — Обещаю, что двойник Городецкого в ближайшее время перестанет тревожить твой покой.
Показалось Антону, или извинение прозвучало как-то двусмысленно?
— Разве мы не должны сначала поймать доппельгангера? — спросил он Гесера.
— Нет, его, как бы это сказать, «притянет», когда соединяющее заклинание наберет силу.
— Так просто?
— Звучит немного проще, чем на самом деле, — криво усмехнулся Борис Игнатьевич. — Но ты не первый и не последний Иной, который не в ладах сам с собой.
Слушая Гесера, Антон избегал смотреть на Завулона, но кожей ощущал его пронзительный взгляд, чувствуя себя голым, как физически, так и морально. Он разозлился: что он, школьник что ли?
— Если у вас больше нет претензий к Ночному дозору, то не смею вас задерживать, — холодно процедил Антон, прямо уставившись на темного мага.
Ему показалось, что Завулон хотел что-то сказать, но передумал. Он поджал губы, молча кивнул, развернулся и вышел из кухни. Через несколько секунд в коридоре глухо хлопнула входная дверь, и Антон расслабился. Наверное, первый раз за день.
Он ногой отодвинул табуретку и сел, не предлагая Гесеру сделать то же самое. Сил ни на что не осталось.
— Антон, поехали обратно в офис, — сказал Борис Игнатьевич, убирая нить в пластиковый пакетик, похожий на те, в которые в кино сыщики складывают вещественные доказательства. — Не время рассиживаться.
— Если можно, я бы взял отгул, — с надеждой посмотрел на него Антон. Ехать куда-то категорически не хотелось.
— Ладно, — вздохнул Гесер, цепко оглядев Антона, — но завтра прямо с утра отправляйся к нашему целителю. Доппельгангер — это тебе не шутки.
Антон истово покивал:
— Обязательно, Борис Игнатьевич.
Дождавшись, когда Гесер уйдет, он в спальне избавился от ненавистного галстука и пристроил пиджак на спинку стула. Вернулся на кухню и выбросил раскуроченное блюдо в помойное ведро. «Ну, мам, удружила!» — фыркнул он, но обидеться на нее так и не смог. Внуки — это серьезно, тем более для такой женщины, как его мать.
На часах было половина второго, можно было бы что-то приготовить поесть, но не хотелось. Он вспомнил, что давно собирался в хозяйственный, посмотреть всякую мелочевку, о которой вспоминаешь, только когда она становится нужна, как воздух.
Домой из магазина он вернулся в четвертом часу и на лестнице столкнулся с Костей Саушкиным.
— Из института? — спросил Антон, чтобы что-нибудь спросить.
— Да. Никакой личной жизни.
Антон иногда задумывался, как происходит у вампиров эта личная жизнь, но спросить не решался — меньше знаешь, крепче спишь.
— Слушай, Кость, если не занят, заходи сейчас ко мне, кино посмотрим какое-нибудь, коньячку накатим, — повинуясь какому-то безотчетному импульсу, предложил Антон.
— Кино это хорошо, а коньячок — это ты сам, без меня, — совершенно по-вампирски ухмыльнулся Костя, и Антон сглотнул. Вечно он забывал об этом. — Сейчас брошу сумку, переоденусь — и сразу к тебе, — пообещал Саушкин. — Если мать не припахает пылесосить. О, и книжку заодно верну.
Через десять минут Костя уже звонил в дверь.
— Антон, а что ты дома так рано? Приболел? — спросил он.
— Плохо выгляжу? — невесело усмехнулся Антон.
— Да уж бывало и лучше… Ладно, что там у тебя есть из кинца?
— Может, пересмотрим «Звездные войны»? Что-то на классику потянуло…
***
Костя ушел в половине десятого, и в квартире стало сразу как-то пусто и неуютно. Антон уже было снял трубку, чтобы напроситься в гости с завтраком к Ане, но их расставание в субботу оставило у него неприятное послевкусие, и он побоялся, что у нее тоже, и что вместо приглашения он может нарваться на завуалированные упреки, а настроение и так было не очень.
Есть до сих пор не хотелось, но это ненормально, и надо было что-нибудь затолкать в себя. Пусть это будет клубничное варенье с белым хлебом и чаем, решил Антон. Кроме плетеной соломки, будь она неладна, в Саратове еще умели делать чудесное клубничное варенье, и мама, конечно же, не забыла привести пару банок. «Это вкус родины», — безапелляционно ответила она, когда Антон попенял ей, зачем тащила такую тяжесть.
Варенье и крепкий чай немного примирили его с действительностью, он вспомнил, что уже завтра к нему вернется все то, что отнял у него доппельгангер. Вкус к жизни.
Он заставил себя помыть тарелку и чашку, потом пошел в душ. Вылезая из ванны на коврик, он заметил, что из-под двери сквозит. Может, он забыл закрыть форточку на кухне, после того как покурил в нее?
Обмотавшись полотенцем, он, ежась, пересек коридор, вошел в спальню и сел на кровать, вытирая голову. В какой-то момент он поднял глаза и увидел в проеме двери фигуру. Нет, не фигуру — себя. Словно на месте двери висело зеркало, и он видел там свое отражение. Правда, отражение в отличие от него самого было одето. «Ах вот куда делись старые черные джинсы и водолазка, — мелькнула нелепая мысль. — А я-то думал, что мама выбросила».
Фигура двинулась к Антону. Доппельгангер был и похож на него, и в то же время не похож. Он был немного худее, кожа — бледнее, как если бы Антон лет пять не загорал, а глаза из-за слегка впалых щек казались больше и взирали на Антона скорбно и осуждающе.
— Напрасно ты выгнал его, — прошелестел двойник.
«Неужели у меня такой неприятный голос?» — поморщился Антон.
— Кого его? — спросил он доппельгангера.
— Артура. Ты спутал мои планы.
Это возмутило Антона. Планы у него, видишь ли!
— И в чем же состоит твой великий план? — ехидно спросил он. — Вдуть Завулону? Или самому подставиться?
— А ты вообще помалкивай, импотент! — насмешливо парировал доппельгангер. — Ты не представляешь, как я был счастлив, когда представилась возможность разойтись с тобой! Лицемер проклятый.
— Что ж, наслаждайся последними часами свободы, братец, — хмыкнул Антон. — Утром тебе придется вернуться.
Доппельгангер по-птичьи наклонил голову, рассматривая его, и в этот момент до Антона окончательно дошло, что перед ним — не человек.
— А вот этого тебе не стоило говорить, братец, — прошипел двойник.
— И почему же? — насмешливо спросил Антон, но внутри кольнуло беспокойством. Жаль, он подробнее не расспросил Гесера о доппельгангерах. Надо было ехать с ним в офис.
Двойник с кошачьей грацией перетек на середину комнаты и хищно улыбнулся:
— Потому что до завтра ты можешь не дожить. Прошу прощения, я не совсем точно выразился,— оскалился он. — Не «можешь не дожить», а «не доживешь». Теперь, когда ты поделился со мной планами на завтра, у меня просто не осталось иного выхода. Честно говоря, я собирался дать тебе еще некоторое время пожить, но раз ты так торопишься, то я не могу тянуть.
— Что ты мне мозги трахаешь? — рявкнул Антон. — Что значит, не доживу?
— Боже, какой идиот! — закатил глаза двойник. — Объяснять не буду, лучше сразу покажу.
Он скользнул еще ближе, и Антона резко замутило. Он хотел встать, но ноги подкосились, и он брякнулся обратно на кровать. Перед глазами замельтешили черные точки, он вспомнил, что все-таки Иной и способен сопротивляться, поднял руку, чтобы сотворить заклятие, но она безвольно упала.
— Сейчас будет практически то же самое, что было бы завтра, у целителя, с одним лишь небольшим отличием — главным в нашем тандеме буду я, а не ты, тряпка! — как сквозь вату донеслись до него слова доппельгагнера, и Антон почувствовал нестерпимую боль в висках. Он захлебнулся криком, не имея сил отвести взгляд от глаз двойника, казалось, черные зрачки вытягивают из него саму жизнь.
Меркнувшим сознанием он отметил какой-то резкий звук. Двойник дернулся, его глаза расширились, а потом закатились, и он без сознания рухнул перед Антоном, голова очутилась у него на коленях. Антон судорожно вздохнул, в голове постепенно прояснялось. Он автоматически провел пальцами по чужим-своим волосам.
— Прекрасно, возьми его за руку! — скомандовал знакомый голос.
Антон вскинул голову. Прямо перед ним с прикушенной губой и напряженным лицом стоял Завулон.
— В-в-вы вроде же ушли? — с трудом проговорил Антон. У него не было сил даже на то, чтобы как следует удивиться. Он наклонился и взял двойника за прохладное запястье.
— Как ушел, так и пришел, — бросил Завулон. — Держись, сейчас я верну его на место. Будет немного больно, но ни в коем случае не отпускай руку.
«Мне уже было больно!» — хотел пожаловаться Антон, но тут его словно прошило электрическим разрядом, и он краем сознания подумал, что Завулон сейчас его добьет.
Когда он очнулся, двойника видно не было, зато над ним стоял Завулон и внимательно его разглядывал. Антон внезапно вспомнил, что на нем ничего нет, и зашарил по постели в поисках покрывала.
— А где? — хрипло спросил он.
— Где ему и положено быть, — сказал Завулон. – Можешь начинать меня благодарить.
Он ухмыльнулся, и Антон второй раз за день почувствовал, как к щекам приливает кровь.
— Как вы поняли, что он здесь? — спросил он, чтобы справиться с неловкостью.
— Пока вы с Гесером болтали на кухне, я навесил на деревянную маску в гостиной определенным образом настроенные следящие чары. Так, на всякий случай. И не ошибся, как видишь.
— Это нарушение неприкосновенности жилища и тайны личной жизни, между прочим, и я вправе обратиться в Инквизицию, — строго сказал Антон, стараясь убрать с лица Завулона голодный взгляд, который причинял ему почти осязаемое неудобство.
— Должен признаться, что твой доппельгангер нравился мне гораздо больше, чем ты, Городецкий. Особенно когда сегодня утром выследил меня на подземной стоянке и начал раздеваться прямо там. Медленно…— вздохнул Завулон. — Тут у меня и закралось подозрение, что это не ты.
— Похотливая сучка! — в сердцах выплюнул Антон. — Слава Мерлину, теперь его нет.
— Я бы не был так категоричен. Все его желания вернулись к тебе, и они снова твои. Но, похоже, ты снова намерен затолкать их на задворки сознания, — неодобрительно покачал головой Завулон.
— Да потому что не хочу я ничего такого желать! Зачем мне это?! Я хочу быть нормальным и буду!
— Ладно, Городецкий, я тебя понял, — скривился Завулон. — Не напрягайся так, никто тебя ни к чему не принуждает. Это не мой стиль. Я свою пользу всё равно извлеку. За тобой теперь должок, потому что благотворительностью я не занимаюсь. И я его рано или поздно взыщу.
— Взыщите? Каким образом? — похолодел Антон.
— Придет время — узнаешь, — ухмыльнулся Завулон. — Приятно оставаться.
И ушел.
***
На следующий день он получил головомойку от Гесера.
— Ты сам, добровольно, признал долг перед Темным! Это ж каким идиотом надо быть! — орал на него Борис Игнатьевич. Антон первый раз за три года видел его в таком гневе.
— Не признавал я никакой долг! — запротестовал Антон.
— Ошибаешься. Признал — когда спросил, каким образом он собирается взыскивать. Ты все время забываешь, что мы — Иные. Что наши слова — не просто колебание воздуха. Знаешь, чего мне сейчас больше всего хочется? — устало спросил Гесер,успокаиваясь.
Антон помотал головой.
— Уволить тебя к такой-то матери! — рявкнул Гесер. — Долг частного лица — это совсем не то же самое, что долг сотрудника Ночного дозора! Это будет уже не моя проблема.
— Мне собирать вещи? — обреченно спросил Антон.
— Нет, — отрезал Гесер. — Я подумаю, во что бы конвертировать твой долг… — непонятно сказал он. — С оперативной работы я тебя пока снимаю. Будешь сидеть в офисе.
— В офисе… — расстроено протянул Антон.
— Да, в офисе. Если понадобится, и полы будешь мыть. Если, конечно, не выберешь увольнение, — он сощурился, о чем-то подумав. — Надеюсь, ты еще помнишь Светлану Назарову? — Антон кивнул. — Она ходит на подготовительные занятия, готовится поступать к нам на работу. Так вот я хочу, чтобы ты взял над ней шефство. Раз уж ты тогда нашел с ней общий язык, почему бы не продолжить… Помогай ей, чем можешь, и всё такое. Это ясно?
— Ясно, — приободрился Антон.
— Свободен.
***
Когда Антон вышел из кабинета, Гесер довольно откинулся на спинку кресла. Похоже, Завулон со своим долгом невольно сыграл ему на руку. Городецкий с Назаровой должны пожениться, и точка.
***
…Завулон налил себе коньяка и уселся в кресло, с трудом поборов искушение выглянуть в окно. Совершенно бессмысленно желание: под деревом во дворе уже две недели никто не появлялся. Оперативники докладывали, что ив дозоры Городецкий с того дня не ходит.
Артур встал и прошелся по комнате. Его не оставляло неприятное ощущение, что он чем-то подыграл Гесеру. Старый хитрый лис! «Ну ничего, — сказал себе Артур. — Нужно просто тщательней анализировать информацию. Рано или поздно он сам даст мне подсказку, и я пойму, что он задумал».
Не осознавая, что делает, он привычно отодвинул гардину и автоматически взглянул во двор.
Городецкий был там. На окна он не смотрел, а, поеживаясь, курил. Под мышкой у него торчал какой-то сверток — отсюда было невидно, что это.
«Интересно, сколько он там уже стоит?» — задался вопросом Артур и сел ждать.
Через показавшиеся ему бесконечно долгими пятнадцать минут он ощутил вибрации охранных чар и пропустил гостя.
Раздался звонок в дверь, Артур поправил галстук и пошел открывать.
Увидев его, Городецкий шумно вдохнул, словно решаясь на что-то, и протянул ему бутылку шампанского.
— С наступающим! — сказал он хрипловато, а потом выпалил, словно в омут с головой нырнул: — Я хотел бы отдать долг. Сейчас. Не могу больше ждать. И вообще, говорят, что тащить в новый год старые долги — плохая примета.
— Ну что ж, посмотрим, что тут можно сделать, — ухмыльнулся Артур и втащил Городецкого в квартиру.
Он тоже больше не мог ждать.